Спектакль начинается с монолога Иванова из финала пьесы: «С тяжёлою головой, с ленивою душой, утомленный, надорванный, надломленный, без веры, без любви, без цели, как топь, слоняюсь я среди людей и не знаю: кто я, зачем живу, чего хочу? …» Слова эти полусидя/полулёжа произносит погасший сломленный человек, прошедший уже точку невозврата, период своего полураспада, но ещё живой, страдающий, наполненный болью.
Сцена пуста, по трём сторонам, сзади и по бокам во всю высоту – квадратные экраны, на них проецируются различные фрактальные движущиеся сжимающиеся распадающиеся пятна, линии, точки, цифровые ряды - отражения отражений современного мира перегружённого информационными потоками. Есть ощущение: всё что видит зритель - происходит внутри воспалённого сознания Иванова, это - его скомканные отрывочные воспоминания между исповедальным выплеском «и не знаю: кто я, зачем живу, чего хочу?» и финальной пулевой точкой, уж очень всё нелинейно, субъективно, оборвано, распадающаяся разорванная постмодернистская театральная форма говорит о человеческом распаде не меньше драматических фраз. Но главным режиссёрским средством всё же остаётся актёр, Андрей Ковзель, больные глаза и голос его Иванова погружают в пустоту распада. Некоторые квадраты после выдвижения на сцену, оказываются кубами-ячейками с болезненными воспоминаниями - внутри сидит резонёр доктор со своими разящими упрёками-обвинениями, или влекущая девушка Саша танцует-поёт на кубе, манит к себе, на вечную дискотеку юности.
Беда этого Иванова в отсутствии точки опоры, без которой он словно проваливается в пустоту. Тут у каждого главного героя есть своя мелодия/музыка - у надоевшей жены Сары-Анны псевдо-ретро-народный гармошечный запев от Псоя Короленко, у молоденькой Саши - попсово-задорная песенка Gorillaz «I am Happy», у доктора Львова - целый ударный станок, на котором он гремит свой жёсткий рок обвинения. И только у Иванова вместо музыки - пустота, которая его и поглощает. И Псой, и Gorillaz, и попса, и рок - это не его. А что его? Ничего нет, кроме пустоты распада.
Пулю, как фатальную неизбежность, Иванов сам рисует в виде пунктирной стрелки от края белого куба до мишени, которая обозначает голову в начерченном здесь контуре его тела. Звук выстрела приходит откуда то извне … сцена-черепная_коробка погружается во тьму…
